В  статье   анализируется  первоначальная,  восходящая к Гомеру и Гесиоду версия мифа о Тифоне, а также ее версия, получившая отражение в «Мифологической библиотеке» и других произведениях эпохи поздней античности.

Автор доказывает, что новые сюжеты, появившиеся в мифе в V–IV вв. до н. э., были связаны с попытками греков обосновать свое право на власть в Египте.  Тот вариант  мифа, который  сохранен  в «Мифологической библиотеке»  Псевдо-Аполлодора, призван  обосновать  власть  Птолемеев  в Египте, а также, возможно,  продемонстрировать их внешнеполитические устремления и подчеркнуть  имперский характер своей власти.

В статье рассматривается трансформация образа  Марка Аврелия  в христианской литературе  II–V вв.: от защитника христиан  до их преследователя. В апологетических произведениях II–III вв. формируется  образ  философа,  благожелательно настроенного   по  отношению к  христианству. Значительная  группа  апологий   адресована   непосредственно  Марку  Аврелию,  что  можно  рассматривать как  свидетельство положительного отношения  к данной персоне. В сочинении  Тертуллиана приводится история  чудесного  спасения  XII  Молниеносного легиона  во время  похода Марка  Аврелия  против  маркоманнов благодаря  молитвам воинов-христиан.

Изменение отношения  к Марку  Аврелию  в раннецерковной историографии IV–V   вв.  связано  с  постепенным   отходом  от  римской   и раннехристианской традиции  и возрастанием акцента  на истории  мученичеств.  Евсевий  Кесарийский для  того, чтобы  совместить  положительное мнение  Тертуллиана со сведениями  о преследовании лионских и виеннских мучеников  (177 г.), переносит ответственность за последнее на брата Марка Аврелия. У более поздних авторов, таких как Павел Орозий и Аврелий  Августин,  Марк  Аврелий  уже называется гонителем  без каких-либо оговорок.

В статье рассматривается роль литургии  как средства политической  пропаганды  в Толедском  королевстве вестготов, существовавшем во второй половине VI – начале VIII века на территории бывших испанских провинций Поздней  Римской империи,  а также  провинции Нарбоннская Галлия. Так называемая «готская», или «мосарабская», литургическая традиция в своей основе сложилась  в период  поздней  античности  и получила  дальнейшее   развитие   в  эпоху  Толедского   королевства.   В  качестве основных  источников  в статье  использованы поздние  (VII  век)  редакции ряда  испанских  богослужебных текстов  – служебника (“Liber  ordinum”), леонский  антифонарий и  гимнарий   (“Hymnodia Gothica”). Привлекалась также  информация, содержащаяся в постановлениях толедских  соборов, и «История короля  Вамбы»,  написанная выдающимся  политическим и церковным деятелем Юлианом Толедским (ок. 642–690). Подчеркивается, что в условиях крайней нестабильности, свойственной политической организации Толедского  королевства на протяжении значительной части  его истории, существенно   возросла  роль  политической пропаганды  как  средства  поддержания  авторитета  королевской власти. Основополагающая роль Церкви в этой сфере  определялась не только  разработками в сфере  политической теории, осуществлявшимися наиболее образованными представителями духовенства, но и значением литургии как средства утверждения важнейших политических идей в сознании широких масс верующих, представлявших все слои христианского общества. В конечном итоге следствием этой деятельности Церкви  являлось сохранение  позитивного образа королевской власти, в определенной мере компенсировавшее слабость политической системы.

Статья  посвящена  роли  английских миноритов  в канонизационных процессах  XIII  – начала  XIV в. Братья ордена  миноритов часто являлись членами  канонизационных комиссий.  Они должны  были исследовать жизнь и чудеса кандидата в святые и направить собранные доказательства святости папе римскому. Анализ канонизации архиепископа Кентерберийского Эдмунда Эбингдонского и епископа Херефорда Томаса де Кантилупа позволяет  выявить  причины  привлечения мендикантов к участию в подобных делах Церкви,  также степень их административного и идеологического влияния на канонизационную процедуру.

В настоящей  работе  особое внимание  уделено  рассмотрению  чудес, отобранных  канонизационными комиссиями по  делу  о причислении к лику святых Эдмунда  Эбингдонского и Томаса де Кантилупа.  Сравнение этих чудес с «примерами» из сборника  для проповедников “Liber exemplorum”  и рассказами  о чудесах  из  “Legenda  S. Francisci”  Бонавентуры показывает  их значительное сходство. Чудесное  исцеление  или спасение зачастую происходили с детьми и осужденными. Автор статьи предполагает, что увеличение числа подобных сюжетов в отчетах канонизационных комиссий XIII – начала XIV в. связано с интеллектуальной и проповеднической деятельностью нищенствующих орденов.

Данная статья посвящена погрому пражского еврейства, произошедшему во время празднования пасхи в апреле 1389 г. В отличие от других погромов, произошедших на территории Чешского  королевства, Пражский погром был – формально – результатом кровавого навета и был осуществлен местными чехами, в отличие от предыдущих аналогичных происшествий,  когда зачинщиками погрома являлись немецкие  крестоносцы. Традиционно он считается самым кровавым в чешской еврейской истории. Несмотря на то что погром  упоминается в двадцати  разных  источниках, в этой статье будут рассматриваться два источника с диаметрально противоположной  эмоциональной напряженностью – «Страсти  евреев Пражских» и литургическое произведение очевидца погрома, еврейского поэта Авигдора Каро. Целью данной статьи является изучение пражского погрома 1389 г. и причин этой трагедии, которые заключаются в ухудшении экономической и финансовой ситуации  в Чешском  королевстве.  Статья  сосредоточится на изучении  «Страстей евреев Пражских» как на более подробном источнике, отличающемся от остальных упоминаний погрома откровенным наслаждением еврейской  трагедией, которая  описывается как торжество праведных христиан над врагами Христа. Литургия Авигдора Каро является не только описанием трагедии ее очевидцем, но и литературным произведением, которое в полной мере отображает восприятие погрома с пострадавшей стороны.

Цель   данной   статьи   воссоздать   и  проанализировать картину  противостояния династий  Йорков  и Ланкастеров, созданную  в «Истории Ричарда  III»  Томаса Мора. Подавляющее большинство современных  англоязычных исследователей полагает,  что созданный  Мором текст – это не «история» в полном смысле слова (его можно описать как нравоучительную или философскую драму)  и что Мор был крайне неаккуратен в деталях.

В данной  статье доказывается, что в «Истории…» Мора речь идет не о небрежности или неаккуратности, прошлое буквально перевернуто с ног на голову.  Мор  меняет  начальную  точку  конфликта, сводит  пятнадцать битв к четырем, избавляется от нескольких  «лишних»  персонажей и т. д. Автор полагает,  что Томас  Мор в принципе  не занимался воссозданием прошлого.  Он  всего  лишь  использовал  исторический материал,  чтобы описать некое идеальное государство, в котором парламент может смещать королей, женщины  не участвуют в политике,  добродетель  торжествует,  а тиран не может даже надеяться  на долгое правление.

Статья посвящена изучению личности и деятельности участника  Религиозных войн во Франции, Генриха де Гиза, во французской историографии XIX в.

Источниковую базу статьи составили труды французских ученых: как общие исследования по истории  Франции и Религиозных войн  XVI  в., так и специальные работы,  авторы  которых  сосредоточивают  внимание на изучении  биографии де Гиза. Главная  цель работы – проследить  развитие взглядов  историков  на деятельность этого персонажа  и выявить  те моменты  его политической карьеры,  которые  вызывали  споры среди исследователей.

Делается  акцент  на  том,  что  авторы  этого  периода  ввели  в оборот основные источники по теме и заложили основы изучения биографии герцога де Гиза, на которые опирались более поздние исследователи. Впервые в исторической науке автором дается обзор всей основной литературы  по теме и на основе  сравнительно-исторического метода  делается  попытка проследить  создание  историками XIX  в. определенного образа  Генриха де Гиза, наделенного  чертами  романтического персонажа.  Именно  в этот период сформировалась концепция,  согласно которой действиями герцога руководило  желание  подражать  своему отцу и стремление  отомстить виновникам его гибели. Однако, по мнению большинства исследователей, ему не удалось достичь уровня своих предков и стать самостоятельной политической фигурой.

В статье рассматриваются истоки представлений в германо-язычной историографии XIX–ХХ вв. о Междуцарствии 1250/1254–1273 гг. в Священной Римской империи  как  о периоде  глубочайшего  кризиса  и времени  национальной трагедии  немцев.  Автор  показывает  роль  творчества Ф.  Шиллера в формировании и распространении образа  «ужасного времени  без императора»,  а также исследует  концепции историков,  перенявших и развивавших идеи выдающегося  поэта и историка.  Образ эпохи, омраченной  политическим кризисом,  значительно повлиял на восприятие отечественной истории самими немцами и является одним из проблемных мест для немецкого национализма, а потому оказывается в фокусе исследователя сравнительно нечасто. Немецкая медиевистика XIX–XX вв. рассматривается в статье и через призму интеллектуальной истории, и в контексте идеологической борьбы, в которой средневековая история используется как своеобразное  оружие.  В статье продемонстрирована жесткая  преемственность концепций Междуцарствия: новые поколения историков  ссылаются на предшественников и воспроизводят в целом одну и ту же модель. Только в XXI в. в историографии наступили перемены, связанные также с политическими и глобальными процессами в Европе и мире.

В статье предпринимается попытка  показать  роль еврейских  салонов  Берлина в  процессах  аккультурации прусских  евреев  на рубеже XVIII–XIX вв.

В настоящей  статье  дается  обоснование  концепту  «аккультурация», рассматриваются ее проявления в жизни  еврейских  женщин.  Автор рассматривает   основные  направления  просветительской деятельности лидера Хаскалы  Моисея  Мендельсона как предпосылку появления первых еврейских салонов в Берлине.

На основе источников  личного происхождения автор стремится представить  хозяек  наиболее  знаменитых еврейских  салонов  Берлина – Генриетту  Герц и Рахель  Левин.  Выявляется круг  их посетителей,  а также прослеживается, какие возможности давали салоны еврейским женщинам для усвоения ими европейского культурного опыта посредством коммуникации с христианами. Автором настоящей  статьи рассматривается вопрос о причинах  перехода еврейских  женщин в христианство как итоге еврейско-христианского взаимодействия в рамках салонов и за их пределами.

Особое  внимание  уделяется   литературному творчеству  женщин  из еврейской  среды как важнейшей  составляющей аккультурации. На примерах женщин-авторов Доротеи Шлегель  и Эстер Гад в настоящей  статье предпринимается попытка выяснить, какую роль сыграли еврейские салоны в становлении их литературной деятельности.

В статье обращается  внимание  на такой  аспект  истории вынужденной миграции  из Беларуси,  как  длительный период  пребывания беженцев-белорусов в городах и селах более чем тридцати  губерний Российской империи.  В статье  обращается  внимание,  что сам характер взаимоотношений беженцев и местного населения был обусловлен  мероприятиями помощи мигрантам,  создания  условий  их социальной  адаптации, исключения социальной  напряженности, которая  могла возникнуть из-за комплекса проблем, вызванных самим беженством как массовым экстремальным явлением.  На  основе  архивных  материалов,  материалов российской  периодической печати военного времени, автор делает вывод о том, что в ходе вынужденного длительного нахождения за пределами родных мест, которое длилось  до девяти  лет, беженцы-белорусы находились в обстоятельствах, способствующих  обострению национальных черт в условиях, стимулирующих осознание своей этнической  отличности.

В статье рассматриваются вопросы учреждения и первого этапа  деятельности Комиссии  по заграничным командировкам в составе Народного  комиссариата по просвещению  РСФСР в 1921–1923 гг. Отмечаются сложности   при  организации Комиссии,   анализируется  ее деятельность и приводятся количественные показатели деятельности за весь указанный период. Например, приводится общее количество  разрешенных  и отклоненных заявлений, а также распределение заявлений по зарубежным странам  в рассматриваемый период. Отдельно  автор статьи выделяет  особенности работы Комиссии,  отражающие  историческую эпоху, в которой она функционировала. В дополнение к этому автором статьи также анализируется процедура  получения заграничной командировки и состав документов, необходимых для ее получения.

М. Вебер и внешнюю, и внутреннюю политику рассматривал с национальной точки зрения. В 1916 г. главной угрозой Германии он считал Россию. Ученый видел тогда путь достижения мира в соглашении с Англией. Февральская революция  в России  изменила  его позицию,  но только после апрельского кризиса он склонялся к заключению мира с Россией. Одновременно Вебер выступал с резкой критикой подводной войны Германии,  но не поддерживал пацифизм немецкого  студенчества.  Вебер в 1916–1918 гг. связывал решение вопроса о мире с парламентаризацией правительства и демократизацией Германии. Он был уверен, что контроль парламента  над кайзером способен предотвратить катастрофу. Профессор увязывал отсутствие  в Германии  демократической политической культуры с деятельностью Бисмарка, который, по его мнению, препятствовал развитию  парламентаризма. Ученый  был членом немецкой  делегации  на Парижской мирной  конференции. Отказ  от условий  Версальского  мира Вебер  воспринимал как  угрозу  утраты  суверенитета  Германии,  однако не считал  Версальский мирный  договор  «достойным  миром».  Вебер  не одобрил проект этого мира и воспринимал его как пролог к дальнейшим бедствиям  Германии. Летом 1919 г. он призывал  к сочетанию в политике «этики ответственности» с «этикой  убеждения» и рассматривал эти категории как взаимодополняемые.

В XIX – начале  ХХ в. состоялось  четыре самых известных славянских съезда: в Праге в 1848 г., в Москве и в Санкт-Петербурге в 1867  г., «тайный»  съезд  в Праге  в 1868  г., славянский съезд  в Праге в 1908 г. Первые три мероприятия были тесно связаны  между собой. Славянские  съезды были ориентированы на идеологию панславизма в ее широком толковании, основанную  на понимании возможности объединения всех славян на базе родства языков, происходивших из общего корня.

В ходе дискуссий в российской  прессе были намечены проблемы, которые  следовало  вынести  на обсуждение  делегатов  съезда в Москве  и в Петербурге  в 1867 г. Ими  стали уже традиционные вопросы о русском языке  как  об инструменте межславянского общения;  о том, существует ли цивилизационное единство  славян  и какие  факторы  его определяют; какое  значение  для  славянских народов  имеет  соседство  с Российской империей. Организаторы съезда считали, что именно Россия должна стать культурной, конфессиональной и, опосредованно,  политической основой славянского единства. Главная организующая функция при этом возлагалась на язык межнациональных связей.

В ходе славянского съезда в Праге в 1848 г. австрийские славяне  решить этот вопрос в Дунайской империи  не смогли. В 1867 г. российские интеллектуалы выдвинули в качестве  основы славянской общности  русский язык. Следовательно, языковой вопрос стал главным национальным символом первых славянских конгрессов XIX в.

В  статье  анализируется «Акция  против  негерманского духа», организованная национал-социалистическим немецким  студенчеством начавшаяся в апреле  1933 г. и закончившаяся 10 мая публичным сожжением  книг  в Берлине и во многих  других  городах  Германии,  как коммеморативный ритуал.  Автор  исходит  из  того,  что  подобного  рода действия преследовали с одной стороны практическую цель – подчинение академического сообщества в рамках политики унификации, а с другой – носили  отчетливо   выраженный символический характер  и  были  призваны  подкрепить  легитимацию национал-социалистической диктатуры, а также  продемонстрировать своего рода преемственность действий,  направленных на «очищение»  германского  духа. Это нашло свое подтверждение  в отсылке  к Вартбургскому празднеству,  устроенному  немецким студенчеством в 1817 г., а через него к публичному сжиганию  Мартином Лютером  папской  буллы  в  1520  г. Тем  самым  сожжение  книг  10  мая 1933 г. встраивалось в нормативное поле немецкой  историко-культурной традиции. Это действие рассматривалось в качестве ритуальной практики и закреплялось как символ, который  обладал  положительными коннотациями,  для  формирования необходимых  идеологических коллективных представлений значительной части населения.