Данная статья посвящена изучению подходов к категории смысла в записях и выписках М.М. Бахтина 60-х – начала 70-х гг. Непосредственно проблематика смысла обсуждается во 2-й и 4-й тетрадях записей и выписок, а также в ряде разрозненных листов. Содержание категории смысла в записях Бахтина ранее специально не рассматривалось, остается неопределенным и требует специального изучения. Значимость исследования категории смысла в записях и выписках определяется тем, что позволяет прояснить место данной категории в контексте целостного философского и научного мировоззрения Бахтина. Цель данного исследования: прояснить содержание категории смысла в записях и выписках Бахтина 60-х – начала 70-х гг. и, в целом, в позднем творчестве ученого и мыслителя. В результате анализа текстов рабочих записей выявляются четыре основных аспекта рассмотрения и использования Бахтиным категории смысла в данных текстах, прочно связанных с контекстом его философской и научной деятельности: 1) смысл понимается персоналистически; 2) смысл реализуется только через слово (высказывание); 3) смысл универсален, увязывается с категорией символа; 4) смысл диалогичен.

Основной целью данной статьи является терминологическое определение лирической ситуации как одной из главных составляющих лирического сюжета. Для достижения цели в статье решаются следующие задачи. Во-первых, анализируется литература вопроса, от «Эстетики» Гегеля до современных трудов по сюжетологии и поэтике лирики (Б.В. Томашевский, В.М. Жирмунский, Л.Я. Гинзбург, Т.И. Сильман, Ю.М. Лотман, В.А. Грехнев, В.И. Тюпа, Н.Д. Тамарченко и др.). Во-вторых, формулируется собственное определение лирической ситуации как статического состояния внутреннего мира лирического стихотворения. В-третьих, показывается связь ситуации с другими важными составляющими лирического сюжета. Это пространственно-временная структура, во многом определяющая лирическую ситуацию, а также категория события, которое связано (или противопоставлено) ситуации по принципу динамики/статики. В-четвертых, доказывается соотношение лирической ситуации и заглавия стихотворения, в тех случаях, когда оно есть. Наконец, делаются выводы о месте лирической ситуации в лирическом сюжете стихотворения, понимаемом как система событийно-ситуативных элементов лирического произведения, данная с позиции лирического субъекта в процессе развертывания его рефлексии.

В статье проводится сопоставительный анализ 24 главы русского Хронографа 1617 г. и «историй» из состава шведской книги Centuria Historiarum (Стокгольм, 1646), посвященных событиям Троянской войны. Называются и обосновываются причины отсутствия в русском тексте сюжетов о мести Медеи, троянском коне и похищении Палладиума, в шведской книге выделенных в отдельные «истории», а в Хронике Мартина Бельского (1564 г.) – источнике указанной главы Хронографа – существенно сокращенных.

В статье рассматривается контекст, создаваемый тремя рассказами А.П. Чехова («Драма», «Ионыч», «Спать хочется»). Основанием для контекстуализации являются переклички между текстами, способствующие экспликации авторского отношения к женскому художественному творчеству и ситуации убийства, причиной которого стало желание спать. Показывается, что контексты, формируемые отдельными чеховскими текстами, пересечения между которыми возможны по тем или иным параметрам, позволяют объемнее представить смыслы, кои во взятых по отдельности текстах не всегда должным образом заметны.

В статье анализируется религиозная субъектность А.А. Блока 1900-х гг. как представителя «мифопоэтического символизма» в аспекте его отношения к половой любви. Указаны источники «эротической утопии» Блока: учение об «истинной любви» В.С. Соловьева, концепция «христианской влюбленности» З.Н. Гиппиус, ницшеанский миф об Аполлоне и Дионисе в его солярно-лунарной модификации. В их свете рассмотрены сборники «Стихи о Прекрасной Даме», «Нечаянная радость», «Земля в снегу», привлечены эго-документы. Сделан вывод о многозначности понятия «влюбленность» в творчестве Блока и о его противопоставленности «вести о Любви» по Соловьеву.

Статья освещает деятельность Н.И. Петровской как переводчика и критика французской литературы. Указывается на роль В.Я. Брюсова в формировании творческого лица этой переводчицы и критика. Приводятся биографические сведения, которые могли сыграть свою роль в выборе книг для переводов и отзывов. Дается анализ оценки Петровской французских авторов, что помогало восприятию их творчества в России.

Статья посвящена изучению футуристической пьесы И.М. Зданевича «лидантЮ фАрам». Специалисты изучали заумный язык, на котором написана пьеса. Автор статьи преимущественно анализирует ее политический контекст. Пьеса «лидантЮ фАрам» символически указывает на завершение Первой мировой войны и на конец всего старого мира.

Философ В.С. Библер с опорой на Хлебникова развивал учение о двойственности глагольной семантики: указание на формальное действие и перформативное производство действия. Поэтическая этимология позволяла выделить неизменное ядро указания на свойства вещи и изменчивые элементы перформативности. Но такое специфическое понимание социальной перформативности глагола развивается не столько Хлебниковым, сколько Николаем Асеевым в учении о «мене имен», где приведены примеры, совпадающие с примерами Библера. Библер помещает Асеева и других футуристов в тень Пастернака, потому что распространяет учение о двойном действии на историю мысли, создавая ряд гипотез об особенностях развития русской мысли ХХ в. Мы можем говорить о поэтической истории мысли как изобретении Библера. Идея Библера продуктивна для филологического анализа, потому что требует наравне с синтагматичностью высказывания выделять парадигматичность перформативных приемов, что позволяет непротиворечиво анализировать как русскую поэзию авангарда, так и позднейшую поэзию.

Опираясь на теорию авторской вненаходимости М. Бахтина, автор статьи изучает синтаксическое влияние поэтики Арсения Тарковского на поэтику Юрия Казарина через анализ активно семантизированной границы. Казарин как принимает влияние Тарковского, так и противостоит ему, особенно на синтаксическом уровне. Из явных отличий их лирики на первый план проступает интерес Юрия Казарина к анжамбеману, сниженный у Арсения Тарковского. Если у Тарковского граница стихового и синтаксического рядов не перегружена и усиление разрыва этой границы может служить сигналом финала стихотворения, то у Казарина нагрузка на границу проявляется уже в начале стихотворения. Для Тарковского активно семантизированная граница скорее минусприём, поэт зачастую демонстрирует силу лексической окраски слова в середине стиха. Казарин практикует акцент на клаузуле, экспериментируя со сменой рифмовки, в то время как Тарковский использует рифму как дискретное средство активной семантизации текста.

В романе А. Чудакова «Ложится мгла на старые ступени» сочетаются особенности поэтики «книги» и поэтики романа. В статье это доказывается путем анализа одной из глав – «Кооперативный конь Мальчик, или Черепаха Наполеона» – в контексте романа. Каждая глава является как бы отдельным произведением: ее сюжет самостоятелен и несет признаки завершенности. Глава содержит фрагменты, не зависящие от устройства целого. «Книга» в целом как форма воспринимается как «предмет серьезный, достоверный, безусловный» (выражение А. Твардовского) благодаря высокой значимости сюжета и фрагментов-отступлений. Серьезность и достоверность сочетаются с парадоксами. Целостность главы складывается благодаря сопряжению несхожих элементов. Жизнеутверждающие картины хозяйственной деятельности соотнесены с описанием тяжелых социально-экономических условий. Размышления о смерти и бессмертии ассоциированы с долговечностью вещей, с долголетием героев – людей и животных – и с бессмертной славой Наполеона. Для разных групп героев и типов текста актуальны оппозиции: созидание/ разрушение, смерть/бессмертие. Противоположные члены оппозиций образуют единство в «общем потоке бытия». Темы и мотивы отдельной главы развиваются и в других главах. Это обычное для романа развитие тем и образов на всем его протяжении. Так, в разных главах обстоятельно освещены хозяйственные работы, социально-политические проблемы советского периода, созданы образы героев-животных. Темы старости, смерти и посмертия также скрепляют повествование, в котором сочетаются особенности поэтики «книги» и поэтики романа.

В статье проанализирована история формулы «вечная весна» до Егора Летова, а также рецепция клипа на эту песню в стихотворении Дмитрия Данилова «Вечная весна в одиночной камере». В работе впервые проведен анализ истории и содержания образа «вечная весна», восходящего к Овидию, в русской литературе, и уточнена устойчивая семантика этой формулы как обозначения топоса земного рая (либо времени золотого века). Также в работе рассмотрена рецепция песни Летова «Вечная весна» в интермедиальном аспекте: на материале фанатского клипа на песню (2010), смонтированного из фильма А. Аристакисяна «Ладони» (1994), и стихотворения Дмитрия Данилова (2014), в котором и клип, и песня становятся отправными точками для размышления о русском народе. В названии текста Данилова, «Вечная весна в одиночной камере», акцентирована семантика заключения, тюрьмы, которая в полной мере будет реализована в романе «Саша, привет!» (2021). Таким образом, прослежена история употребления и переосмысления формулы «вечная весна» от Овидия (характеристика золотого века) до Данилова (характеристика русского народа).

Во Вселенной существуют различные факты и события, которые находятся за гранью человеческого понимания, и у человека нет специального инструмента и возможности их познать, поэтому для их выражения и описания он использует новаторский инструмент, называемый символом. Символы присутствуют во всех аспектах человеческой жизни, особенно в литературе, искусстве, культуре и человеческих верованиях. Использование символов животных в прошлых работах более популярно, чем другие символы.

Статья посвящена анализу функционирования категории театральности в романе Томаса Манна «Признания авантюриста Феликса Круля». В статье рассматривается воплощение формального и содержательного аспекта данной категории. Пристальное внимание авторов направлено на образ главного героя, характерной чертой которого становится протеистичность: на протяжении повествования он предстает перед читателем в разных ролях и обличиях. Образ Феликса Круля соединяет актерский и режиссерский тип театральности, представленный в романе, что позволяет автору актуализировать конфликт иллюзорной праздничности театрализуемой жизни и серости реальности. Театральность становится ведущим способом познания мира для главного героя романа, а прирожденный талант к перевоплощению, искусная игра, механизмы ослепления публики – основой его поведения. Функционирование категории театральности на различных уровнях текста, использование различных театральных приемов в романе способствует раскрытию концепции художника в творчестве писателя. Роман о художнике спряжен у Манна с лиминальным, пограничным мироощущением. Оппозиция дух (искусство) / жизнь (бюргер), постепенно претворяющаяся в корреляцию, – магистральный путь эволюции его художественного мира.

Имя Хильды Дулитл (1886–1961), одной из ключевых фигур литературы модернизма, в русскоязычной среде известно мало. Связано это с тем, что к советскому читателю ее тексты попросту не попадали, а после распада Союза большая часть ее поэзии и прозы так и не была переведена на русский язык. При этом для западного литературоведения Дулитл – это поэт первого ряда, признанный мастер слова, чей высокий статус подтвержден не только оценками ее современников (среди которых, заметим, были Эзра Паунд, Уильям Карлос Уильямс, Д.Г. Лоуренс, Ричард Олдингтон), но и целым рядом литературных премий. В отечественной же англистике степень изученности роли Дулитл в историко-литературном контексте ХХ века в силу указанных нами причин представляется недостаточной. В данной статье предпринимается попытка рассмотреть одну из основных особенностей индивидуальной поэтики Дулитл – мифологизм, проступающий в ее текстах как на поверхностном (тематическом) уровне, так и на более глубоком, граничащем с мифотворчеством и созданием автобиографического мифа.

В рецензии рассматривается монография Е.Н. Петуховой «О Чехове: продолжение разговора». Показано, что в монографии отражены тенденции современного чеховедения, представлены разнообразные аспекты анализа художественных текстов Чехова с использованием в основном типологического и сравнительного методов. Особая ценность книги в том, что в ней, благодаря сравнительному анализу и привлечению широкого материала как дочеховской поры, так и современной литературы, показана непрерывность литературного процесса в его динамике.

В рецензии рассматривается коллективная монография «Память как история и воображение». Демонстрируется значимость этой книги как в плане теоретического углубления понимания функционирования категории памяти в искусстве, так и в плане конкретно-аналитическом.