Гелланик Лесбосский был одним из виднейших греческих историков V в. до н. э. Его главный вклад в развитие историописания связан с тщательной разработкой им в трудах последнего периода жизни проблем хронологии, которой предшествующие авторы не уделяли достаточного внимания. Что касается мировоззрения Гелланика, в религиозной сфере он отнюдь не был атеистом или скептиком, однако его верования уже сопрягались с определенным рационалистическим критицизмом. Для суждения о политических взглядах историка существуют только весьма скудные и притом в основном косвенные данные. Если исходить из них, его можно назвать скорее противником, чем сторонником радикальной демократии того типа, какая существовала в Афинах в период Пелопоннесской войны, когда Гелланик писал «Аттиду» – трактат по афинской истории. Не исключено даже, что он добровольно или вынужденно покинул родной город Митилену, когда в нем олигархический строй сменился демократическим. Статья рассматривает систему представлений Гелланика Лесбосского на основе сохранившегося корпуса текстов.

Статья посвящена проблеме описания и интерпретации понятия «сумасшествие» в средневековом праве. На материале юридических источников (канонического права, авторских трактатов правоведов и теологов, судебных приговоров и писем о помиловании) автор статьи прослеживает становление данного понятия на протяжении XII–XV вв., его связь с нормами римского права (прежде всего с «Дигестами» Юстиниана), особенности его применения в церковном, гражданском и уголовном праве. Особое внимание в статье уделено вопросу повседневной жизни душевнобольных людей, их практически полной зависимости от родственников и друзей, на которых главным образом ложилась ответственность за пребывание сумасшедших в социуме, а также роли медицинской экспертизы в определении их статуса. В статье подробно рассматривается терминология, которой оперировали церковные и светские юристы и судьи при описании случаев утраты рассудка преступниками и/или их жертвами. Автор статьи приходит к выводу, что разнообразие терминов, присутствующих в средневековых правовых текстах, свидетельствует, во-первых, о недостаточной разработанности понятия «сумасшествие» в эту эпоху, а во-вторых, о наличии явных заимствований отдельных терминов и развернутых описаний данного недуга из средневековой художественной литературы (в частности, из более ранних рыцарских романов).

Статья посвящена организации работ по исследованию советских икон – религиозных артефактов, массово создававшихся в православных регионах СССР кустарями-надомниками. Явление советской иконы было описано и концептуализировано в серии работ и двух книгах Д.И. Антонова и Д.Ю. Доронина в 2022–2023 гг. Первым российским центром исследования этих артефактов стал УНЦ визуальных исследований Средневековья и Нового времени РГГУ. В настоящей статье анализируется материальная уникальность советских икон, а также описана последовательность работ, направленных на выявление, изучение и описание этих объектов. План исследований включает определение групп респондентов, поиск мастеров и носителей памяти о мастерах; обнаружение артефактов и выявление локальных традиций; анализ актуальных практик модерирования, запись нарративов и видеофиксацию процесса работы мастера; реставрацию, фотофиксацию, каталогизацию артефактов. Практические рекомендации могут применяться при организации разного типа региональных исследований: от профессиональных экспедиций до школьных, студенческих, волонтерских проектов. Статья рекомендуется в качестве практического руководства для краеведов, историков, музейных работников и работников образовательных учреждений в разных регионах России, а также в других странах постсоветского круга, где в эпоху СССР поддерживались православные традиции.

С 2021 г. Учебно-научный центр визуальных исследований Средневековья и Нового времени РГГУ осуществляет исследование до сих пор еще малоизученного феномена – советских фолежных икон. Это моленные образы разного типа (чаще всего фотографические или хромолитографические), помещенные под стекло в самодельный ящичек-киот и разнообразно украшенные фольговым и бумажным декором. В советские десятилетия в эпоху нелегального существования иконного промысла в разных районах и «кустах» деревень сложились свои художественные манеры и традиции создания икон-киоток с разными технологиями, орнаментами и видами декора. Одна из главных задач, стоящих перед исследователями советской иконы, заключается в выявлении и описании этих локальных традиций, характерных для них стилистических и материальных особенностей. Данная статья представляет собой описание методик, связанных с организацией полевых исследований локальных традиций советской иконы. Статья дополняет разработанный нами ранее тематический гайд-опросник и методическую статью Д.И. Антонова о принципах и общей программе работ по исследованию советских икон в разных регионах. Порядок изложения методических рекомендаций в данной статье соответствует порядку и задачам организации экспедиционных работ. Последовательно рассматриваются следующие этапы и направления полевых исследований советских икон: а) планирование исследовательской экспедиции; б) специфика работы с местными сообществами; в) специфика полевой работы с локальными традициями; г) исследовательская этика полевой работы с советскими иконами.

В статье рассматривается народный «культ», возникши на могиле поэта Максимилиана Волошина (Крым, поселок Коктебель). Посетители могилы, восходящие на гору Кучук-Енишар, приносят с собой камни, на которых пишут послания поэту. В этих посланиях Волошин выступает как податель благ, к нему обращаются с просьбами о здоровье, создании и благополучии семьи, материальном достатке, карьерных успехах и т. д. В статье приведен количественный анализ письменных обращений к Волошину. Для сравнения приводятся материалы похожего «культа» около одной из башен Новодевичьего монастыря в Москве. Два этих случая имеют схожие структуры обращений к мифологизированному сакральному адресату. Они различаются только в частностях; эти частности обусловлены особенностями адресата, места и времени обращения. Структура просьб в целом отражает структуру ценностей граждан России, выявляемую социологическими опросами; так, на первом месте оказываются категории здоровья, семейных ценностей, благосостояния и безопасности близких. Могила Волошина и башня Новодевичьего монастыря – туристические достопримечательности, подавляющее большинство посетителей приходит к ним не для того, чтобы обратиться за помощью (например, чудесным исцелением), а просто в рамках досуга. При «почитании» Волошина на первом месте оказывается не решение актуальных для человека проблем, а игровая деятельность, во многом мотивированная эстетичностью происходящего.

В современной России отчетливо наблюдаются признаки десекуляризации социального воображения, в том числе в жанрах и практиках массовой культуры, причем эта десекуляризация сопровождается одновременной актуализацией «народности» – как характеристики творчества и как инструмента национальной (само)идентификации. Нередко это новое обращение к религии и «народности», во всем многообразии их форм, обуславливается для культурных предпринимателей, насколько можно судить по образцам их творчества, вовсе не собственным «прозрением», а стремлением предъявить публике некие примеры своего соответствия очевидному общественному запросу на обретение «духовности». На конкретном примере из области популярной музыки предпринимается попытка понять, что скрывается за фасадом «возвращения к традиции» и постмодернистских игр с религиозностью в современной массовой культуре, насколько правомерно рассуждать о «ретротопизации» (по З. Бауману) общественных умонастроений и овеществлении через сцену рефлексирующей ностальгии (С. Бойм) по условному «золотому веку» отечественной истории как ориентиру повседневной жизни, или здесь корректнее говорить о сценических воплощениях такого явления, как контрурбанизация (она же «новая сельскость»), когда доиндустриальный – «традиционный» – образ жизни воображается как форма досуга современного горожанина.

Характерной чертой культурного и религиозного ландшафта в России и некоторых областях Беларуси в XXI в. стали памятники святым. Их включенность в разнообразные социальные взаимодействия изучена в новейших исследованиях фольклора и антропологии города. Инициаторы проектов установки монументов и скульпторы пытаются найти новые сюжеты, формы и образы, которые соответствовали бы запросам современного социума, в картине мира которого сложно переплелись религиозные и светские элементы. В статье рассматривается проблема использования детских образов в монументальных скульптурных композициях, связанных с прославлением святых. Ее основная цель – показать особенности таких иконографических решений, их повторяемости и вариативности. Памятники святым с детскими образами довольно разнообразны тематически, хотя и схожи по композиционным решениям. В групповые композиции могут вкладываться разные идеи, не всегда учитывающие сложившиеся на протяжении веков иконографические модели, хотя при этом и используются заимствованные из иконописи символические элементы и приемы репрезентации персонажей, а также мотивы античной и средневековой европейской скульптуры. Контент-анализ публикаций СМИ и интернет-ресурсов позволяет выявить наиболее яркие или типичные эмоциональные реакции на монументы святым с фигурками детей и сделать выводы о связи этих реакций с особенностями мировосприятия современного человека.

Тип сквозного иконостаса, открывающего для обозрения внутреннее пространство алтаря, неоднократно возникал в русской церковной архитектуре. Истоки его лежат еще в византийском зодчестве. В XX в. обращение к такому типу иконостасов оказалось созвучно идеям литургического возрождения, особенно популярным в среде русской эмиграции. В 1930–1960-е гг. в Западной Европе создавались иконостасы православных храмов с очень широкими порталами царских врат. В некоторых памятниках иконостас и вовсе растворялся, полностью обнажая алтарь. В Советском Союзе, напротив, идеалом алтарной преграды долгое время оставался высокий сплошной иконостас. Первые попытки устройства храмов с открытыми алтарями в постсоветской России относятся к 1990-м гг. Они встретили яростный отпор со стороны консервативной части церковного сообщества. Тем удивительнее, что подобные эксперименты нашли поддержку у священноначалия Русской православной церкви. На протяжении 2000–2010-х гг. в России был создан целый ряд храмовых комплексов с иконостасами открытого типа. Конструкция их весьма разнообразна: от подражаний византийским алтарным преградам до ажурных кованых иконостасов-решеток. Параллельно в официальной церковной печати обосновывалась допустимость такого типа алтарных преград с точки зрения православного богословия.

В 1920-е гг. в Советском Союзе стартовал беспрецедентный по своим масштабам проект – съемки киноальманаха о жизни народов со всех уголков страны, «Киноатлас СССР». Для реализации данного проекта был организован ряд киноэкспедиций в разные регионы Советского союза, первые съемки кинокомпании Всероссийского фотокинопромышленного акционерного общества «Советское кино» («Совкино») прошли в Бурято-Монголии. Из полученных в ходе экспедиции киноматериалов были смонтированы просветительские «кинопособия», одним из которых стал фильм «Байкал» 1928 г. В фокусе внимания авторов статьи этот уникальный архивный кинодокумент, который позволяет расширить границы исследований в области этнографии, визуальной антропологии, а также антропологии религии, в частности, бурятского буддизма. Сегодня кадры кинохроники становятся ценным визуальным источником по изучению материальной и нематериальной культуры, религиозных обрядов и культов бурят. В фильме «Байкал» задокументирован один из центральных буддийских религиозных ритуалов – хурал Майдари, праздник, посвященный приходу на землю Майтреи (бур. Майдари) Будды Грядущего, проходивший в Хойморском (Хандагайтайском) дацане – несохранившимся до наших дней религиозном архитектурном памятнике, единственном монастыре, полностью функционировавшем по принципам обновленческого движения в бурятском буддизме начала ХХ в.